miiir: (Ёлки!)
Сегодня снилось, что я еду в троллейбусе. Думаю: купить ли билет на последнюю пятидесятку - или быстро покинуть троллейбус на ближайшей остановке и идти пешком, как обычно? Решаю разыграть из себя честного человека и билет всё-таки купить.

Протягиваю пятидесятку кондуктору - и получаю от него сдачу с пятисотки. Четыре сотни в сдаче - обычные, а вот десятки... Одна - туркменская, другая - карельская, третья - зауральская, четвёртая - цыганская... Даже эльфийская была: "Банк России. Эльфийский автономный округ"...

Спрашиваю кондуктора, не ошибся ли он. Тот отвечает, что пятидесятки теперь приравняли к пятисоткам, потому что это проще, чем чеканить вместо них монету. А вот десятки как раз заменяют монетами, поэтому бумажные десятки разрешили печатать только национальным окраинам.

Разумеется, эти купюры никто всерьёз не принимает, поскольку окраины вот-вот отвалятся, поэтому кондуктор и пытается сбыть с рук как можно больше десяток. Я и рад: меняю на них все четыре сотни и слежу за тем, чтобы купюры не повторялись. На этом и просыпаюсь.
.
miiir: (Замысел)
«28) В начале сентября 1829-го [Пушкин - К.] играет в Пятигорске и Кисловодске с Владимиром Васильевичем Астафьевым, проигрывает тысячу червонцев. Об этом в «Воспоминаниях» пишет М. Пущин (Пушкин в восп. Т. 2. С. 94-96).
29) Тогда же в Новочеркасске (или на пути к нему) играет с Василием Андреевичем Дуровым (1799 - после 1860) и проигрывает ему 5000 рублей. По словам Пушкина, Дуров оказался шулером (Пушкин в восп. Т. 2. С. 96)». (Г. Ф. Парчевский. Пушкин и карты: «Налево ляжет ли валет?» [СПб], 1996. С. 128).

Ссылка заслуживает того, чтобы привести её целиком: «Тут явилась замечательная личность, которая очень была привлекательна для Пушкина: сарапульский городничий Дуров, брат той самой Дуровой, которая служила в каком-то гусарском полку во время 1812 года, получила Георгиевский крест и после не оставляла мужского платья, в котором по наружности её, рябой и мужественной, никто не мог принять её за девицу. Цинизм Дурова восхищал и удивлял Пушкина; забота его была постоянная заставлять Дурова что-нибудь расказывать из своих приключений, которые заставляли Пушкина хохотать от души; с утра он отыскивал Дурова и поздно вечером раставался с ним.
Приближалось время отъезда; он условился с ним ехать до Москвы; но ни у того, ни у другого не было денег на дорогу. Я снабдил ими Пушкина на путевые издержки. Дуров приютился к нему. Из Новочеркасска пушкин мне писал, что Дуров оказался chevalier d'industrie (мошенником - К.), выиграл у него пять тысяч рублей, которые Пушкин достал у наказного атамана и, заплативши Дурову, в Новочеркасске, с ним разъехался, поскакал один в Москву и, вероятно, с Дуровым никогда более не встретился». (Пущин М. И. Встреча с Пушкиным за Кавказом // Пушкин в воспоминаниях современников. В двух томах. Т. 2. М., 1974. С. 84-97).

Примечательно, что даже точного времени смерти Дурова, "кавалера индустрии" или, выражаясь проще, "технологического рыцаря", фактически унаследовавшего о отца должность сарапульского городничего, но закончившего свои дни в Елабуге, история не сохранила: он умер "после 1860 года", непонятно когда - и, видимо, его смерть ни у кого не вызвала ни интереса, ни сожалений. В биографиях его знаменитой сестры Василий Дуров не упоминается (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B0%D0%B4%D0%B5%D0%B6%D0%B4%D0%B0_%D0%94%D1%83%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0).

Впрочем, в историю литературы он вошёл: Пушкин посвятил ему заметку от 8 октября 1835 года «О Дурове», вошедшую во Академическое Собрание Сочинений.

«Дуров — брат той Дуровой, которая в 1807 году вошла в военную службу, заслужила георгиевский крест и теперь издает свои записки. Брат в своем роде не уступает в странности сестре. Я познакомился с ним на Кавказе в 1829 г., возвращаясь из Арзрума. Он лечился от какой-то удивительной болезни, вроде каталепсии, и играл с утра до ночи в карты. Наконец он проигрался, и я довез его до Москвы в моей коляске.

Дуров помешан был на одном пункте: ему непременно хотелось иметь сто тысяч рублей. Всевозможные способы достать их были им придуманы и передуманы. Иногда ночью в дороге он будил меня вопросом:
«Александр Сергеевич! Александр Сергеевич! как бы, думаете вы, достать мне сто тысяч?»
Однажды сказал я ему, что на его месте, если уж сто тысяч были необходимы для моего спокойствия и благополучия, то я бы их украл.
«Я об этом думал», — отвечал мне Дуров.
«Ну что ж?» —
«Мудрено; не у всякого в кармане можно найти сто тысяч, а зарезать или обокрасть человека за безделицу не хочу: у меня есть совесть». —
«Ну, так украдьте полковую казну». —
«Я об этом думал». —
«Что же?» —
«Это можно бы сделать летом, когда полк в лагере, а фура с казною стоит у палатки полкового командира. Можно накинуть на дышло длинную веревку и припречь издали лошадь, а там на ней и ускакать; часовой, увидя, что фура скачет без лошадей, вероятно, испугается и не будет знать, что делать; в двух или трех верстах можно будет разбить фуру, а с казною бежать. Но тут много также неудобства. Не знаете ли вы иного способа?» —
«Просите денег у Государя». —
«Я об этом думал». —
«Что же?» —
«Я даже и просил». —
«Как! безо всякого права?» —
«Я с того и начал: Ваше Величество! я никакого права не имею просить у Вас то, что составило бы счастие моей жизни; но, Ваше Величество, на милость образца нет, и так далее». —
«Что же вам отвечали?» —
«Ничего». —
«Это удивительно. Вы бы обратились к Ротшильду». —
«Я об этом думал». —
«Что ж, за чем дело стало?» —
«Да видите ли: один способ выманить у Ротшильда сто тысяч было бы так странно и так забавно написать ему просьбу, чтоб ему было весело, потом рассказать анекдот, который стоил бы ста тысяч. Но сколько трудностей!..»
Словом, нельзя было придумать несообразности и нелепости, о которой бы Дуров уже не подумал. Последний прожект его был выманить эти деньги у англичан, подстрекнув их народное честолюбие и в надежде на их любовь к странностям. Он хотел обратиться к ним с следующим sреесh: «Гг. англичане! я бился об заклад об 10 000 рублей, что вы не откажетесь мне дать взаймы 100 000. Гг. англичане! избавьте меня от проигрыша, на который навязался я в надежде на ваше всему свету известное великодушие». Дуров просил меня похлопотать об этом в Петербурге через английского посланника, а свой прожект высказал мне не иначе, как взяв с меня честное слово не воспользоваться им.
Он готов был всегда биться об заклад, и о чем бы то ни было. Говорили ли о женщине, — «хотите со мной биться об заклад, — прерывал Дуров, — что через три дня я буду ее иметь?» Стреляли ли в цель из пистолета, — Дуров предлагал стать в 25 шагах и бился о 1000 р., что вы в него не попадете.
Страсть его к женщинам была также очень замечательна. Бывши городничим в Елабуге, влюбился он в одну рыжую бабу, осужденную к кнуту, в ту самую минуту, как она была уже привязана к столбу, а он по должности своей присутствовал при ее казни. Он шепнул палачу, чтоб он ее поберег и не трогал ее прелестей, белых и жирных, что и было исполнено; после чего Дуров жил несколько дней с прекрасной каторжницей.
Недавно получил я от него письмо; он пишет мне: «История моя коротка: я женился, а денег все нет».
Я отвечал ему: «Жалею, что изо 100 000 способов достать 100 000 рублей ни один еще, видно, вам не удался».
http://www.rvb.ru/pushkin/01text/08history/02articles/1112.htm
http://newkama.elabugae.ru/news_full.php?id=2219

Profile

miiir: (Default)
miiir

February 2022

S M T W T F S
  1 2345
6789 101112
13141516171819
20212223242526
2728     

Syndicate

RSS Atom

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jun. 21st, 2025 04:03 pm
Powered by Dreamwidth Studios